Ночь сглаживает угловатые формы города-подростка, такого нелюбимого и такого родного, вросшего в мое тело судорогами терпкой ностальгии, приправленного паприкой несбывшегося. Ночью желать его так легко и естественно – как днем дышать ядовитыми газами сотен тысяч его машин и десятка заводских труб. Ночью, вульгарно размалеванный косметикой разноцветных огней, он кажется старше, и я даже допускаю мысль, что, может быть, ему уже есть восемнадцать. А этот малолетний хастлер, развязно ведет бедрами, оценивает мою привлекательность по объему моего кошелька, зазывает в ближайшую подворотню… И я предвкушая быстрый минет, а может быть, даже намериваясь измерить узость его задницы, следую за ним, отряхивая сомнения в его совершеннолетии как грязь с ботинка.
Я на крючке. Меня ломает как после качественного косяка, неосмотрительно выкуренного под набежавший прибойной волной депрессняк. А мой город выдыхает ментоловый дым рядом с моим ухом и шепчет, касаясь кожи обветренными губами: болью надо делиться, ищи, ищи, ищи…
Для моего города нет случайных жертв. Если ты оказался ночью на его улицах, то тебя привела твоя страсть или твоя судьба. Ночью железобетонные джунгли оживают, из своих дневных логовищ-офисов выходят хищники, не столько голодные, сколько по-человечески злые. Они в своих развлечениях так же незрелы, как дающий им приют город. Их смех вызывают по-детски жестокие шутки. Им не интересен итог, они любят сам процесс. Они давно не пытаются искать истину, но пьют на сон грядущий кипяченое молоко с медом «маде ин Коэльо», чтобы успокоить нервы. Они невероятно романтичны по отношению к деньгам и инфантильны в любых чувствах, кроме ночного голода.
Я не охочусь в стае. Я не смотрю ночью в зеркало, потому что чертовски боюсь того, что могу там увидеть. И все же не могу удержаться – провожу языком по кромке зубов, удостоверяясь, что мои клыки все еще по-человечески коротки, тупы и с правой стороны стерты из-за неправильного прикуса. И каждый раз испытываю разочарование. И каждый раз вооружаюсь соблазнительно блестящим лезвием слов, нахожу подходящую игрушку, делаю надрез и слизываю солоновато-алое чужое наслаждение с тонкого запястья. А потом выхожу на улицу покурить, посмотреть в вертикальные кошачьи зрачки ночи и помурлыкать сыто в унисон моему городу.
Он улыбается мне в ответ совершенной блядской улыбкой – из-за моей неплатежеспособности мне еще так и не удалось его поиметь. Я отвечаю изломом тонких губ в одновременно похотливую и презрительную гримасу – не смотря на мою копеечную стоимость, ему все еще не удалось поиметь меня. Это только заставляет наши фантазии друг о друге принимать более извращенные формы, и игра продолжается…
может быть, следующей ночью…